robotesse

На днях на Луксиме появилось интервью, которое я взяла у дизайнера образов Анны Шарлай. Это сокращённая версия, в которой я очень постаралась донести самое главное. Сокращать было довольно трудно, так как Анна не льёт воды, и простым отжимом не получается уменьшить объём; приходилось во время редактирования жертвовать абсолютно полезными и годными фрагментами текста, и это жаль.
Всё-таки хочется, чтобы весь текст был доступен для прочтения, поэтому здесь буду выкладывать всё записанное, по частям вокруг определённой темы.

НП: Что такое стиль для вас? Из чего он складывается? Он чаще складывается стихийно — я имею в виду яркие удачные примеры — или чаще это результат сознательных усилий?

АШ: В психологии есть понятие «индивидуальность», а есть понятие «личность». Многие психологи слово «личность» не очень любят, потому что оно – производное от слова «личина», маска. Некая кожа, одежда, поверх чего-то подлинного. Так вот, стиль – это та самая личина. Если человек не является личностью, а только индивидуальностью, то это полностью аутентичное, но антисоциальное существо. То есть он может быть по-своему интересен, как, например, Маугли, необычен, привлекателен, но он ничего с этим сделать не может, потому что он не встроен ни в какой социальный контекст. Стиль – это такая одежда, или личина, которая позволяет своей индивидуальностью работать, как инструментом.

В России и Западной Европе многие столетия ведутся философские споры на эту тему: что важнее – внутреннее содержание или внешняя форма.Многие стиль ассоциируют исключительно с внешними атрибутами, и говорят, например, так: для меня это неважно, я развиваю свою личность, я занимаюсь психологическим развием, а внешнее – само по себе, оно не имеет значения.

А на Востоке вообще не разделяют внешнее и внутреннее. Я долго работала с Индией и Китаем, будучи дизайнером одежды; я познакомилась с их культурой, и первое время для меня это было шокирующим. В том, что касается человека, они удивляются и не понимают, как мы, западные люди, разделяем внешние процессы и внутренние, они не понимают, как это может быть. Как если мы говорим о сердце: оно не будет жить, если оно вынуто из тела.

НП: Они не понимают, как мы это различаем?

АШ: Для них непонятно, как это может быть разделено, потому что человек целый, он не может быть разделён на внутреннее и внешнее.

Если нет внешнего, значит, внутреннее находится под угрозой, оно не может функционировать.

НП: У меня возник вопрос про Маугли. Ещё примеры, когда есть индивидуальность, а личности нет? Маугли мы всё-таки каждый день не видим. Толпа в метро – в ней каждый со стилем? Или стиль – это что-то, что выделяет человека? Или стиль имеет каждый вне зависимости от того, хочет он этого или нет?

АШ: В моём понимании – стиль имеет не каждый. Важно, чтобы он был осознанным.Стиль в контексте нашей жизни – это как диплом и профессиональные навыки в контексте выполняемой работы. Ты не можешь выполнять работу, если у тебя нет какого-то права. Чтобы быть журналистом, нужно интересоваться людьми, грамотно писать, говорить по-русски или на другом языке, уметь печатать. Без этих навыков ты не сможешь выполнять свою работу. Ещё важно, чтобы эти навыки появлялись осознанно. Другое дело, что тебе их кто-то дал; так же и стиль, глубинный, самобытный стиль может попутно – не стихийно, а именно попутно – заимствовать из разных источников.

Ганди никогда, я думаю, не занимался работой со стилистом, но в его случае стиль сложился в результате его деятельности, познания себя. Важно ведь в том числеумение отказываться. В результате кристаллизуется отточенная, осознанная структура. Стиль – это граница.

Буквально вчера у меня был мастер-класс, связанный с окончанием другого курса, и мне там задали вопрос, почему так происходит: женщина после рождения ребёнка впадает в какую-то фазу фрустрации относительно своего стиля, внешнего вида, и начинает объективно намного хуже выглядеть, чем до.

Связано это с тем, что чисто физиологически процесс родов – это процесс потери границ.

Потому что у тебя были всю жизнь осознанные границы своего тела, и тут ты как бы раздвоилась, появился другой человек. Сам процесс рождения – прорывание, это как птенец из яйца вылупляется. Получается, нужно заново пересобрать себя и переоценить многие вещи уже в новом контексте. Теряя границы физиологические, женщина теряет границы и своей индивидуальности, своей личности. И так как у неё нет никаких инструментов, как это пересобрать заново, восстановление либо никогда не происходит, либо сложно, долго, через болезненные переживания – например, кто-то что-то сказал, или не приняли на работу, – и тогда она решает, что надо с этим что-то делать.

(фото отсюда)

НП: Насколько может быть подвижен индивидуальный стиль, при условии, что он есть? Я имею в виду чисто внешние вариации. Можно встретить людей, у которых очень чёткий стиль – например, Дита фон Тиз, хотя она тоже разная. Но в каком-то спортивном контексте, например, я вообще её не вижу. А есть люди, у которых варианты можно легко представить, но возникают вопросы со стилем. Стиль в вашем понимании – насколько может быть подвижен, и насколько это его размывает или не размывает?

АШ: Относительно той же Диты фон Тиз, той, что мы видим – это вообще не стиль. Это человек отлил себя при жизни в бронзовую статую, красивую, очень узнаваемую. То же самое – Карл Лагерфельд. Человек себя искусственно, своими руками – превратил в персонажа комикса: узнаваемого, четкого, потому что он стал уже товаром. Даже у бренда есть более широкое поле для деятельности. Тот же самый Вёрджин – он может и самолёты делать. Я бы даже больше сказала: стиль может быть только там, где есть изменения. Потому что там, где нет изменений, там нет жизни. Где неизменное и застрявшее – это уже мертвый объект. Мёртвый, он может прекрасно продаваться, он может прекрасно управляться, и продаваться именно потому, что он управляемый.

В своё время меня поразило, что когда художник умирает, его картины резко растут в цене. Связано это с тем, что произошла определённая граница: её отчеркнули. Лучше он уже ничего не напишет, можно поставить точку и начать объективную оценку, критический анализ. Критики могут высказывать свои мнения, в контекст его жизни встраивать его работы. Уже есть готовый продукт. И то же самое с такими людьми, как Лагерфельд и Дита фон Тиз. Они уже поставили точку, и с этим уже можно работать. Пока это живое, меняющееся, развивающееся, с этим работать сложно в смысле продаж, потому что никогда не знаешь, что он там выкинет, что учудит. Если этот художник, который продолжает жить, устроит акцию а-ля Джон Гальяно, с фашистской тематикой, то его работы, за которые ты заплатила миллионы, резко упадут в цене. Получается, инвестиция неоправданная. А тут всё, картинка законченная.

Стиль есть только там, где есть изменения. Это целое большое искусство – уметь, оставаясь собой, меняться в очень разных контекстах.

В этом плане стиль удобно ассоциировать с манерой речи. У меня, например, есть определённая манера говорить. Я могу рассуждать про моду, а через какое-то время буду разговаривать с мамой про то, как провести Новый год, как украсить ёлку. Так или иначе, у меня голос не изменится, я так же буду жестикулировать, останется та же мимика. Стиль – как раз вот в этом. Я же не специально думаю: «Какая у меня манера говорить?» Стиль появляется тогда, когда это всё появляется в потоке, а не когда ты думаешь: так, у меня драматический стиль, я должна купить какое-нибудь выразительное колье и каждый день его носить, потому что это же мой стиль.

НП: Кто для вас — пример яркого индивидуального стиля? Кто контрпример?

(фото отсюда)

АШ: Например, из тех, у кого есть стиль – тот же самый Ганди. Или Эсте Лаудер. Или Сиенна Миллер. Это люди, которые не привязаны непосредственно к миру моды и не зафиксированы только в этой деятельности. Та же самая Анджелина Джоли – я могу сказать, что у неё есть стиль, потому что мы её видим и на красной ковровой дорожке, и с детьми в Африке, и на прогулке в городе с детьми – в разных контекстах, но она везде узнаваема. Это как раз тот самый отточенный образ; мы можем представить, что будет потом, но уже сейчас понимаем, какой это человек.

(фото отсюда)

А, например, Оливия Палермо, которая действительно прекрасно одевается – именно хорошо одевается, стиля я там не вижу, потому что нет личности. Просто красивая девушка с хорошим вкусом. Я периодически некоторые её фотографии сохраняю для клиентов, как удачные примеры. Но это не стиль, потому что у неё он очень узко специализирован и за ним ничего нет, кроме внешней красоты.

(фото отсюда)

Я специально не привожу в пример людей, о которых вообще нет смысла говорить, а-ля Анастасия Волочкова. Там разговор отдельный. Мало того, что там нет стиля, нет даже поползновений на это – зачем это обсуждать?

Для меня это тоже вопрос на подумать: почему я так не люблю приводить в пример стильных людей и нестильных; наверное, мне не нравится обобщение здесь. Мне кажется, что всё-таки стиль – это уже довольно высокая точка развития, просто кто-то к ней, может быть, идёт, а я сейчас это уже сказала, и таким образом уже клеймо на человека поставила. Я считаю, что если та же самая Анастасия Волочкова увидит в этом какую-то ценность, заинтересуется этим, — то она вполне может развить свою внутреннюю суть.

Макияж не может быть без лица, должна быть какая-то основа. Для стиля основой является психология человека, его характер, поэтому они развиваются совместно.

НП: Для меня, кстати, Волочкова – достаточно интересный пример. Я видела давно-давно смешную скандальную «Школу злословия» с ней. Они сделали выпуск по заявленной в самом начале миссии передачи: показать подлинное лицо публичной персоны. И у них это получилось, причём в очень хорошем смысле. Сначала они её пытали вопросами о живописи, об искусстве– она, конечно же, ничего не знала, она невежественна,человек всю жизнь занимался балетом, это понятно; но при этом она говорила: «Ах, я вся в творчестве, в искусстве». А потом они её рассмешили, и она захохотала. И Дуня отметила: «Какой у неё смех!» Она захохотала, как молодая, красивая, здоровая баба. И это так было естественно! И я поняла, что эти все её чудовищные луноходы, меха, все эти яркие безвкусные шмотки со стразами – это всё можно простить, просто потому что у неё есть яркая личность. А у балетных, мне кажется, вообще выковывается какая-то особая психология.

(фото отсюда)

АШ: Почему здесь нет стиля – именно потому, что человек не видит свою сильную сторону. Суть StyleStatement – в том, чтобы найти свою сильную сторону, и сформулировать это максимально кратко. Парадокс в том, что сам человек этого для себя не сделает.

НП: А Ганди?

АШ: Ганди тоже бы не смог в двух словах выразить свою суть. Так же как и Стив Джобс. Кроме того, для них это было что-то попутное.

В случае с Анастасией Волочковой имеет смысл начать со StyleStatement. Другой человек, сидящий напротив неё, выпускник нашей школы, задал бы ей вопросы, узнал бы её направленность. В психологии есть такое понятие – направленность личности: то, что нас зажигает, то, что нас мотивирует, то, что нам даёт силы. Мы знаем про себя очень много, мы знаем себя очень с разных сторон. И поэтому когда мы сами пытаемся что-то сделать, у нас слишком много вариантов: я могу и вот это, и вот это, и вот это я про себя знаю. А когда другой человек говорит: ну всё-таки ты – вот это, ты уже думаешь: вот оно, то самое.

НП: А если другого человека позвать, он же другое скажет?

АШ: Нет. Если правильно использовать методику, маловероятно. Говорили про Волочкову, я вспомнила. В первый раз я её увидела в передаче Дмитрия Диброва; по-моему, это была не «Антропология», а какая-то другая передача, давно, лет десять назад. Я её видела как такую фарфоровую куклу, она тогда ещё с розой пришла, и она сидела – очень красивая женщина, в которой ценность в том, что она, грубо говоря, молчит. Не надо ей знать никакое искусство; мужчины так устали от женщин, которые знают искусство, культуру, науку и всё на свете. И он от неё глаз оторвать не мог; то есть он всю передачу ей просто говорил комплименты, а ведь это тоже огромное искусство – уметь с этим совладать. А она сидела с розой и говорила: «Спасибо. Приятно. Да, у меня был такой случай. Очень было приятно!» Этого же никто не ценит; такие женщины, как Дуня Смирнова или Татьяна Толстая, которые всю жизнь жили в других ценностях, когда они ей говорили: «Ты вот этого не знаешь, ты вот этого не знаешь» — тут, действительно, впору сказать «Я никто, я ничего не стою».

У человека, осознающего свой стиль, есть внутренний стержень, он в себе осознаёт силу: «Да, вы умеете вот это, а я умею вот то».

НП: Там с этим и была проблема, они же сами об этом говорили. Ну, понятно, человек всё детство провёл у станка, в музеи не походишь, с горки не покатаешься с друзьями, альбом не полистаешь с репродукциями, то есть понятно. У них вопрос был к претенциозности, к тому, что вот я вся такая духовная и вся в творчестве, а про творчество копнёшь – и ничего не знает человек.

АШ: Это вопрос терминологии. То, что она чувствовала эту духовность и творчество, на их языке были бы какие-то другие вещи. Та же самая фарфоровая кукла: можно про неё сказать, что она и претенциозна, и пафосна.

НП: Она сама по себе творение искусства, так что к ней вопросов нет.

АШ: Если бы Волочкова это осознавала. «Я творение искусства, я внутри пустая». Там тоже есть своя фишка, своя суть. Но именно вот эта суетливая попытка быть и тут, и тут, и немножко посверкать, и немножко эротическая фотосессия – и размывается образ.

(продолжение следует)

Первое фото отсюда.