Сегодня я подумала, что надо уже написать этот пост, а не просто продолжать смотреть сериал уже по третьему разу. Первый раз я смотрела по-корейски с русскими субтитрами и получила большое удовольствие от звучания языка оригинала в дополнение к довольно экзотичной местами актерской игре (интересно, специальное выражение лица «я коварный обманщик» и особые при этом интонации нараспев — это в Корее обиходная практика или специфически киношно-театральная? Типа, как надо показывать обман?)
Второй раз я решила совместить приятное с полезным: выбрала английский дубляж и английские субтитры. Это оказался страйк, потому что они не совпадают. Я получила синонимическое сопровождение всех реплик — невероятная штука to expand your vocabulary.
Но двух раз оказалось мало, я начала смотреть по третьему — и продолжаю замечать новые детали, отмечать какие-то вещи, о которых не думала раньше, и задаваться новыми вопросами.
Жестокость
Сериал имеет пометку 18+, и Нетфликс предупреждает, за что: sex, violence, nudity, suicide (звучит почти как реклама). На работе я использую таймер «Помодоро», и сегодня в пятиминутные перерывы смотрела хоть по несколько сцен. И таймер, и экран все время перед глазами. Один раз засекла: 45 секунд, три трупа, и это не самое кровавое место в фильме. То есть если говорить о сюжете — он жестокий, потому что рассказывает о насилии и о тех установках, которые его порождают; а еще потому что показывает само насилие без видимых признаков сочувствия к жертвам.
Без видимых — значит без явных сантиментов, очень голо, как будто бы просто фиксируют происходящее, при этом без шагов в сторону документальности. Мужчине сворачивают шею, напав со спины. Шея хрустит, он умирает. Женщина колотит в двери, чтобы спастись, и ее убивают у этих же дверей (а Ведущий наблюдает за «специальной игрой» через инфракрасные камеры). Потом двери открываются — нет, не для того, чтобы кого-то спасти, а чтобы впустить похоронную команду с гробами в розовых бантиках.
Кстати, о бантиках. Вся визуальная няшность «игры» увеличивает жуть происходящего; это выглядит осознанным и довольно грубым приемом. Но работает. Людей свезли в подобие пионерского лагеря: с территории не выйти, родительский день неизвестно когда. Утро начинается с музыки Штрауса. Детские игры заканчиваются тем, что проигравших расстреливают. Охрана и персонал одеты в ярко-розовое с простыми геометрическими фигурами на масках. У «кружков» трогательный вид, может, потому что их носители никого не убивают. На сценах общей спальни — рисунки, как в детском саду (кстати, там зашифрованы все игры; похожее было в «Солнцестоянии»). Первая сцена массовой бойни, «Красный свет — зеленый свет», проходит под прекрасную джазовую музыку и под вискарик в руке Ведущего. Это бьет по нервам — и должно бить. Раззолоченные интерьеры а ля гостиница «Корстон», в которых обитает Ведущий, странно рифмуются с его же маской, а настоящие «господа» носят маски зверей.
На мой взгляд, у детских мотивов «игры» есть еще один дополнительный смысл, помимо очевидного ностальгического. Игроков низвели до роли детей, чтобы получить еще одно «обоснование» их бесправия. Вспоминается обычай средневековой Японии делать слугам детские прически и одевать их в детскую одежду.
При всем при этом я бы не назвала «Игру в кальмара» жестоким фильмом по сути. С авторской оптикой здесь абсолютно все в порядке: она не мудацкая, она нормальная в хорошем смысле этого слова. Вам не показывают, что мир говно и ничего кроме говна, циклического, замкнутого; не втирают про хозяев и рабов. Вам показывают, что дерьмо случается, но всегда есть выбор. И что когда человек делает несколько плохих выборов подряд, рядом начинают кружить стервятники.
Аллюзии
Отсылок к «Королевской битве» множество:
— сама схема «игры», где все заинтересованы в смерти всех остальных и выживет только один;
— отвратительно бодрый женский голос, объявляющий начало игры и «выбывание» убитых (в «Битве» ведущая еще и появлялась на экране, эдакая боевая чирлидерша в кокетливом милитари);
— собственно подсчет и громкое объявление «выбывших» игроков;
— классическая музыка из репродукторов;
— усыпляющий газ по дороге на остров;
— собственно остров;
— обстановка чудовищного, но все же пионерского лагеря;
— фигура ведущего, который явно претендует на значительную духовную роль в происходящем;
— организаторы и бенефициары игры (ВИПы), которые маячат за фигурой ведущего и у которых есть собственная альтернативная мораль, где черное — это новое белое. В «Батл рояль» спасали народ от чего-то такого (от детей, что ли? от самого себя?), возрождали самурайский дух. Мозговых тараканов Ведущего «игры» мы будем наблюдать во втором сезоне, судя по всему. Но уже по тому, что показали в первом, это глубоко идейный злодей, движимый благими намерениями, как он их понимает. Прямо как герой Такеши Китано.
Море отсылок к «Батл рояль». При этом сериал — абсолютно оригинальное творение, круче в сто раз, чем культурный предшественник. Да, так бывает.
Персонажи
В мире «Игры в кальмара» много светлых человеческих моментов — и показаны они без слащавости, свойственной как раз жестоким и тупым людям, а естественно, как нормальная обиходная практика. Сонг Ву дает Али денег на билет домой. В последней для Али игре он ему это припомнит, но в моменте это абсолютно искреннее доброе движение. У расчетливой бизнес-акулы, казалось бы! Главный герой, Ги Юн, вообще генератор случайного добра — и в то же время на его слово нельзя полагаться, он то и дело обещает то, чего не сможет выполнить, что нам показывают всю первую серию.
Поэтому я очень удивилась, прочитав в одном из зрительских отзывов «картонные персонажи». (В такие моменты я перестаю тревожиться насчет плохих отзывов о нашей с Софией книге: люди не только читают жопой, некоторые ухитряются жопой смотреть сериалы). Персонажи тут как раз максимально живые: у них есть черты, которые кажутся противоречивыми, они могут говорить одно, а делать другое; они раскрываются, они развиваются — ну, кто успевает. И это очень круто.
В «Королевской битве» сексистские стереотипы были один на другом, девушки в принципе не показывались как люди — либо как тупые суки (если вели себя не по канону), либо как милые животные (если молчали и делали как скажут мужчины). Подумать только, это ведь было снято всего 21 год назад! Наше время практически.
«Игра в кальмара» в этом смысле — продукт совершенно другой эпохи. Женщины в сериале — такие же «игроки», как и мужчины, такие же личности, без всяких авторских ужимок, объективаций, без задачи пококетливее показать их смерть. В сериале есть злодейка, женщина-фейерверк, от которой немного укачивает, и две прекрасные девицы, одна круче другой. У каждой — история. Плюс несколько эпизодических образов, за которыми угадывается жизнь.
Мужчины в сериале тоже похожи на людей: они радуются, смущаются, поддаются жалости или корысти, боятся и лгут. Причем все, и хорошие, и плохие. Они не ведут себя, как стандартный стоеросовый герой боевика или типичный злодейский злодей. Когда видишь, как вздрагивает от выстрелов жестокий бандит, как он боится, то есть проявляет нормальное человеческое чувство — ты понимаешь, что в языке массового кино что-то изменилось. Вслед за изменениями в мире. И это прекрасно.
У сериала великолепный кастинг. Глядя на актеров, не понимаешь, откуда вообще могли появиться суждения типа «все азиаты на одно лицо» (откуда, откуда, из расизма гребаного). Какие там типажи! Я влюблена чуть ли не в весь актерский состав, включая людей в эпизодах. Если вы тоже, то посмотрите, какой милый стикер-пак появился в Телеграм — всех заметных героев отметили. Сделано явно с большой любовью!
Символика и смыслы
Если сравнить сериал с тканью, то это саржа — плотная, тяжелая, с частым переплетением. Нити основы — образы, эмоции, визуал, музыка. Нити утка — философские, социальные, политические и прочие интеллектуальные отсылки.
Вся концепция «игры», если брать её отдельно, без паразитического бизнеса на органах и без ВИПов — это иллюстрация игры с нулевой суммой и дилеммы заключенного.
Вся реализация «игры» в сериале — это их опровержение. Потому что Сонг Ву со всей его рациональностью и со всеми правильными построениями терпит в итоге крах. Предавать и идти по трупам в его концепции бывает выгодно и типа даже необходимо, но почему-то в итоге не работает.
Я думаю, в том числе этому направлению сюжета и мысли сериал обязан своей популярностью. Надо быть милым эмпатичным котиком, тренд в эту сторону. В моде умеренная левизна, прежде всего в странах, которые не пережили на себе радости коммунизма. В сериале много связанного с так называемой левой повесткой — то есть говорят о вещах, которые леваки считают объективными системными проблемами, а консерваторы валят на людей, мол, сами виноваты. В мире сериала мы видим, что не сами, далеко не только сами.
Читерство и альтернативная мораль
Есть моменты в дизайне «игры», которые лично у меня вызывают вопросы, но в сериале они никак не комментируются. Я думаю, что это как в «Лолите» Набокова: наивный читатель легко принимает версию Гумберта, потому что рядом нет простого объяснения, что именно Гумберт говорит и делает, и правильно ли это. А наивный читатель привык, чтобы им руководили. И если единственный, кто им руководит, это педофил — ну, значит, наивный читатель примет эту точку зрения. (И принимают, я сама встречала такое прочтение не раз). Чтобы понять истинное авторское отношение, надо уметь самостоятельно извлекать из текста смысл, обладать собственным каким-никаким нравственным стержнем, уметь спрашивать «какого черта?» без прямого указания автора.
Это я все веду к тому, что Ведущий «игры» видит её как мир идеального равенства и честной конкуренции — при том, что по факту там обман на обмане начиная с самого верха. Проблема «игры» в том, что правила в ней декоративны, а её смертельные законы распространяются только на простых данников, но никак не на организаторов. И я думаю, что здесь как в «Лолите» — наивные зрители очарованы самой «игрой», её показной симметричностью, фальшивым равенством игроков, кажущейся простотой (всего шесть игр, всего три правила). Иначе бы люди не скупали массово зеленые костюмы и белые «вансы».
Дед-основатель — главный читер. Если, по утверждению Ведущего, в мире «игры» все равны, то дед должен был получить свою пулю в череп после проигрыша. Но он наигрался — и спокойно отправился домой! Во время ночного побоища именно он остановил бойню: просто забрался на верхние нары и оттуда заорал «прекратите» и «мне страшно». После чего Ведущий немедленно включил свет и отправил в спальню отряд солдат. Более того, во время «игры» дед ухитрялся делать звонки Ведущему (потому что кому еще тот мог отвечать «сэр», если это не ВИПы, а ВИПы к этому времени еще не приехали).
Организаторы игры начинают с морального подавления участников: когда в первое утро те обнаруживают, что их усыпили, привезли неизвестно куда и переодели, они возмущаются; в ответ организаторы называют их имена, одновременно показывая на большом экране и их долги, и полученные ими от вербовщика «платные» пощечины. Это унижение жертвы за то, что она жертва. Странноватая логика — «ты лузер, ты унижен, поэтому я буду делать с тобой все что хочу ДЛЯ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА», но в голове хозяев игры это вот так работает.
Равенство игроков здесь — злонамеренная фикция. У бога Мома в версии древнегреческой мифологии Якова Голосовкера было прозвище — «правдивый ложью». То же можно сказать обо всей морали игры. «Равенство» здесь заключается в том, что слабых и робких участников оставили на растерзание сильным и злым, искусственно убрав все ограничения, которые обычно защищают граждан друг от друга: законы, полицию и мораль. Вообще, разглагольствовать о священном равенстве, глядя на бедняков, которые на потеху тебе и ВИПам убивают друг друга ради денег — это сильно. Это надо иметь резко альтернативную картину мира в голове, и у Ведущего как раз такая.
Правдивые ложью хозяева игры (через офицеров) постоянно на словах подчеркивают свободу выбора — и они же прекрасно знают, каков будет этот выбор, потому что намеренно выбирают жертв среди должников. У одного больна мать, речь о жизни; у другого невообразимые долги и опять же заложено имущество матери, о чем та даже не подозревает. Беженка из Северной Кореи хочет вызволить родных, а на это нужны деньги. В это время вербовщики кружат над жертвами, как стервятники. «Демократический процесс» с отпусканием всех домой — на самом деле часть «игры», новое изощренное издевательство, следующий этап подавления воли жертв. Новая визитка содержит уже не телефон, а просто объявляет время и место, куда надо явиться. Это приказ, а не приглашение.
Кроме того, в «игре» большие проблемы с соблюдением правил — со стороны самих организаторов, солдат и офицеров.
Правил всего три.
- Игрок не может по своей воле покинуть игру.
- Игрок, который отказывается играть, выбывает.
- Игра может быть отменена, если за это проголосует большинство игроков.
Если строго придерживаться этих правил, при этом держа в голове ценность человеческой жизни, или даже ее не держа, а просто — никто из 456 игроков не заслуживал смерти. Убитые не отказывались играть, они даже не мошенничали и не нарушали правила (в отличие от деда-читера, дизайнера всего этого ада). Они честно проигрывали. В правилах нигде не сказано, что убивать будут за проигрыш, сказано только, что за отказ! (Стыдливое «выбывает» прикрывает смерть так же, как маски в этом мире закрывают лица всех, кто не игрок). При этом все участники мгновенно усвоили навязанные им неписаные законы, потому что именно от них зависит жизнь и смерть в «игре». Можно видеть в этом какие угодно параллели, но мне дороже всего одна: не слушай, что человек говорит, смотри на то, что он при этом делает.
Секрет популярности
«Игра в кальмара» за первые десять дней стала первой по просмотрам в 90 странах. Людям зашло, и это всегда безумно интересно — примеры, когда массовую популярность получило не говно что-то действительно талантливое и, самое главное, многомерное.
Мне это кажется похожим на популярность романа «Имя розы» Умберто Эко: при желании его можно читать как детектив и получить все положенное в рамках жанра удовольствие. Все литературные отсылки можно просто пропустить (думаю, даже многие студенты филфака так и делали). Так и этот сериал для меня — хороший пример когнитивной легкости без потери смысла, то, к чему нужно стремиться, если хочешь, чтобы тебя услышали.
На третьем просмотре я обратила внимание, что к главному герою относятся как к лидеру, он фактически является лидером, его слушают — несмотря на то, что он не корчит из себя главного и в его команде есть люди объективно круче него (тот же деляга Сонг Ву). И вместе с тем его лидерство не вызывает ни сомнений, ни внутреннего протеста. Есть вариант, что Ги Юн — просто удобное условно пустое место, персонаж, с которым зрителю/читателю легко себя ассоциировать. Но дело в том, что это персонаж совершенно НЕ пустое место! Модный нынче, если верить «Гардвард Бизнес Ревью», эмоциональный интеллект — ты ли это? Похоже, мы наблюдаем, как из тренда, который отмечают эксперты, нужность ЭИ переходит в разряд обыденных суждений. Если так, я очень этому рада.
robotesse 