robotesse

Первую часть интервью можно прочитать здесь. 

Н. П. Я много времени провожу в продажных группах, и вообще очень поддерживаю эту тему, когда люди не выкидывают вещь и не просто её куда-то бессмысленно отдают, а пытаются пристроить именно туда, где этой вещи будут рады. Иногда натыкаюсь на ваши сумки, и понимаю, что люди, которые их продают – похожи.

М. Ш. Конечно. Кто-то этого не понимает, но для каждого человека есть вещи, которые – его. Например, когда я покупал свою машину, нашел эксперта: он видит все её дефекты в силу своего большого опыта. У него даже передача своя была на телевидении, и такая фишка – он смотрел на человека и говорил: тебе подойдёт такая машина, а тебе – такая. Все удивлялись. На самом деле, каждый человек похож на определённый автомобиль. Меня вряд ли можно представить на Ferrari или пятом BMW. Помню, как-то были у меня деньги на новую машину, но только на Hyundai Accent; а я смотрел на неё – и прямо плохо становилось. В итоге я купил себе японскую праворульную тачку, которая меня радует уже девять лет. Сейчас праворульные не возят, потому что сильно подорожал доллар, а там много смешных машинок.

Смешное для вас – хорошее?

Да, смешное – хорошее. Ко мне как-то пришел один клиент, как раз на 7-м BMW, у него бизнес связан с частными самолётами, на которых он отправляет клиентов на Сардинию; он сказал, что на моей машине могут ездить только люди с просветлённым сознанием. Ну правда, она не вписывается в гонку понтов, которая принята в Москве. Мои знакомые, даже девушки, говорят, что нужно покупать именно черный внедорожник, тогда будут тебя уважать на дороге; а я не участвую в этом конкурсе тщеславия и крутизны – не моя история.

Расскажите про вашего клона, который творит под ником Макс Шаров. Я слышала даже про суд, но не знаю, чем закончилось дело.

Суд я выиграл. А началось всё так: мне позвонил человек, сказал, что хочет прийти; потом пришёл с несколько потерянным видом, сказал, что занимался продажей геодезического оборудования, что у него была своя фирма, что ему всё осточертело, и что он хочет работать с кожей – научи! И сразу сказал, что его зовут Максим Шаров.

Тёзка и однофамилец.

Да. Мне на самом деле не хотелось, но вид у него был – как будто сейчас пойдёт повесится, такой ослик Иа-Иа, потерявший хвост. Я сказал: ну ладно, давай попробуем. Он учился, получалось нормально, и он надеялся, что я его найму на работу, что у нас будет совместный бизнес и всё такое. А я понимал, что если у меня будут деньги кого-то нанять, то я найму не его, а более профессионального человека. Он вообще нигде не работал, только старался ко мне приходить, что-то делать; жил на те деньги, которые зарабатывала его жена, обучая детей английскому языку. Он надеялся, а я не планировал ничего обещать, говорил: в принципе, перспектив никаких, извини. Он расстроился, его надежды не оправдались – но их я, собственно, никогда и не подпитывал. И вот – сначала появилась группа на фейсбуке, где он стал предлагать мои модели, и люди просто стали нас путать. Потом появился сайт, и он активно занялся СЕО.

Он выскакивает в поиске раньше, чем вы.

Да. И потом стали случаться истории, когда мне не хватает денег на кожу, на аренду и так далее, а я узнаю, что друзья моих друзей по ошибке купили за 19 тысяч сумку у него. Там же два момента: во-первых, он отводит клиентов на этом маленьком рынке, вводит людей в заблуждение; во-вторых – он берет треугольный кошелек Martin Margiela, который он видел у моей клиентки, и выкладывает его со своим логотипом – а люди же на меня думают! В какой-то момент у меня возникают договоренности с журналом уровня i-D, а потом пропадают, и я понимаю, что если они меня забивают в поиске, то получаюсь не я, а он, и пропадает всякое желание со мной общаться; и в итоге я теряю очень крутую перспективу. Начал судиться; это было жутко долго и неприятно; в итоге я суд я выиграл, и сейчас дело дошло до судебных приставов, которые пытаются взять с него компенсацию, довольно ощутимую, и закрыть сайт, но это всё ещё не завершилось.

Я не понимаю: человек сам себя загоняет в тупик. Он не может участвовать в маркетах, потому что его возьмёт ОБЭП, он криво пишет свой телефон, пытается как-то замаскироваться. Я ему даже говорил: давай я тебе помогу название другое придумать. Меня изначально многие предостерегали, но у меня такие принципы: я не могу думать о человеке плохо без видимых причин. Вот теперь жалею.

(UPD: сайт клона теперь обозначен как artsharov.ru, но на нём по-прежнему продаются модели, живо напоминающие «первого» Максима Шарова).

Как заказать или купить у вас сумку?

Конечно, мне удобнее, если приходят и берут с вешалки. Выбрать сумку можно на сайте, есть ещё инстаграм, фейсбук. Ну и можно прийти сюда. Если ничего не нашли готового, начинаем заказывать из того, что я начинал когда-то делать, плюс принимаются пожелания насчёт цвета.

Сезонные коллекции – ?

Совсем не про меня. Даже само слово «коллекция». У меня бывает серия работ, когда посчастливится купить кожу какого-то редкого цвета.

А маленькие вещи, все эти обложки для проездного, у вас хорошо идут?

Волнами, когда выкладываю. Просто иногда хочется цветного; от цветной кожи остаются обрезки, жалко выбрасывать. Когда их много, и они лежат все вместе, это очень прикольно смотрится. Меня всегда занимала эта тема, когда много маленьких штучек рядом лежат. Есть воспоминания из детства, два момента. Когда я  ещё учился в школе, мне жутко нравились маленькие иконки – их продавали в церкви. Они все лежали рядом, все такие красивые, даже трудно выбрать. Когда я приносил их домой, оказывалось, что их мало, не так много, как было на витрине – но у меня всё-таки был свой иконостасик. Потом, вы будете смеяться, я переключился на рок-магазин, это был конец 80-х, «Давай-давай» на проспекте Мира, 3; там были всякие нашивки с черепами. Стоишь и думаешь – какую выбрать, а денег только на одну. У меня была джинсовая безрукавка, я пришивал их туда. Мне всегда нравились маленькие цветные штучки. Когда я участвовал в маркете на День города, я специально не взял сумки, а взял мелочевку – когда люди гуляют, они вряд ли купят сумку, тут надо думать; а это – ради фана. Подходят какие-то иностранцы, «О, метро», банковская карта влезает, все покупают. Мелочевка – благодатная вещь.

А вам нравится Ася Мальберштейн? Она виртуозно распоряжается самыми неудобными отрезками кожи, делая портупеи.

Портупеи сейчас делают все. Я зашел на маркет на корабле «Брюсов», и там их продавал даже не один человек. Я тоже делаю время от времени, но скорее военные. Делал даже портупеи для спектакля, который шел только один раз, и его ставил Серебренников.

Это по Суркову который?

Нет, это был спектакль-корпоратив по заказу «Сбербанка» в МХТ им. Чехова, в нем участвовала оперная певица по фамилии Норман, прыгали на батутах акробаты из «Цирка дю Солей», это я им как раз портупеи делал. Ко мне просто пришёл человек от Серебренникова. Это нормальная история, ко мне часто приходят по совету знакомых.

Как, однако, люди осваивают бюджеты. Я про «Сбербанк».

Ну ладно, и мне что-то перепало – не откатных денег, абсолютно рыночных. Москва – это такой жир, даже сейчас.

Серьёзно?

Я, например, вижу, что сейчас открывается большое количество новых ресторанов. Я заходил в ресторан один, для которого я делал плейсмейты – это такие овальные или круглые штуки под тарелки. Серийные заказы мне интересны; это достойно выглядит, ну и деньги. Ресторан оказался такой: уже на входе девушки со сделанными губами, а за каждым столом сидят парочки – чувак в костюме, явно бизнесмен либо чиновник, на улице стоят дорогие машины; ну и девушки. Я почувствовал, что я здесь чужой. Очень богато, по-буржуазному, мне было бы неуютно сидеть там в одиночестве и есть. А вот ходил в ресторан Moss, для которого тоже делал плейсмейты и папки меню – вообще отлично: скандинавская кухня, ты сидишь напротив повара, хозяин подходит поболтать.

А чего бы вы не стали делать никогда? Бывало такое, что вы не брались?

Я бы не стал делать чего-нибудь для какой-нибудь политической партии, которая мне несимпатична – а мне вряд ли какая-либо симпатична. Или там, где сосем попахивает какими-то откатными делами. Или когда какие-то скользкие люди появляются.

Вы используете натуральную кожу; задают ли вам вопросы об этичности этого момента, как вы сами к этому относитесь? Не жалко ли зверюшек?

Да, бывших зверюшек и обработанной кожи здесь очень много, это правда. Большое стадо!

Мне не раз этот вопрос задавали. Мне кажется, мне это как-то позволено и прощено – постольку поскольку у меня не включается даже задумывалка на эту тему. Я об этом думал. Я не могу работать с мехом, например, просто я вижу зверюшку; вижу кожу – не вижу. И всё-таки я работаю с вторсырьём, оно остаётся от того, что мы едим мясо. Я ем мясо, мои друзья едят мясо, у меня не получается от него отказаться – сейчас более первичной задачей для меня является отказ от углеводов. При этом я знаю, и меня зацепила эта информация, что растения способны испытывать эмоции, и когда какой-нибудь лук отстригают, то ему тоже страшно и больно, просто у него нет вербальных способов это доказать. То есть человек изначально – паразит, и если бы людей не было, то, во-первых, им не нужны были бы сумки, и во-вторых, они не жрали бы живые существа, животных и растения. Мы едим мясо – от мяса остается кожа. Фермер ради кожи никогда не выращивал бы животное, потому что получает он за шкуру от большой коровы рублей 300-400. Шкура с завода будет стоить 2000 после всех химических манипуляций. Это большая индустрия; натуральная кожа – полезный материал, а в обуви вообще незаменимый. Есть определенная традиция. Кожа, которая осталась после поедания человеком мяса – это материал, с которым я работаю.

У меня есть мечта. Думаю, технологии до этого дойдут. Я бы хотел, чтобы сумки выращивались из кожи, чтобы их нужно было только обработать и засушить, чтобы изначально они были живым организмом, не имеющим сознания.

Фото — Нестор Ротсен.