robotesse

Зимой мы со Светой встречались с Марией Лённ, исследователем из Швеции, побеседовать на темы развития российской моды. Мария сама нашла Cвету; большая часть вопросов касалась Светиного андрогинного стиля, формата блога и как это всё существует в российском модном контексте.

В ходе разговора сама собой выплыла мысль о существовании двух полюсов в эстетике российской моды. Спустя некоторое время я поняла, что эти два полюса мне так напоминают: обозначенные в разговоре как «принцессы» и «андрогины», они связаны с уже существующей моделью культуры, описанной Владимиром Паперным в книге «Культура два».

Есть книги (нехудожественные), которые не просто расширяют кругозор, а добавляют новые параметры к восприятию, достраивают систему, в которую укладываются новые знания. «Культура два» — из их числа. Книга выросла из диссертации Паперного по архитектуре, на тему сталинского ампира, который пришел в своё время — не совсем мирно — на смену конструктивизму. Сравнение архитектурных стилей помогло автору выявить отличия в принципах, лежащих в основе; это не просто дизайн и даже не просто идеология, это — дизайн и идеология на основе эмоций и ценностей, по историческим причинам общих для большого количества людей.

Если кратко, отличия между двумя полюсами следующие. Культура два основана на почитании истории, существующих памятников, она берёт образцы из прошлого; именно для культуры два очень важно понятие канона. Культура один мыслями и ощущениями вся в завтра и послезавтра, а к старой культуре относится как к отжившей. Культура два — консерваторы, ценители классики, культура один — футуристы, бунтари-поджигатели. Два — про сохранить существующее неизменным, один — про взорвать всё к такой-то матери и начать с нуля. Культура один живёт в будущем, культура два рассматривает его как нечто прекрасное, идеальное, но на самом деле недостижимое; это примерно отношение к светлому будущему и победе коммунизма после 20-го съезда.

Если поступить по-тупому и начать оценивать обе культуры морально, получится с первого взгляда, что два — это такие мирные музейные хранители, а один — сумасшедшие террористы, что культура два позитивна, и культура один стремится к разрушению. Но это не совсем так. И культура один, и культура два — очень разрушительны, когда захватывают общество полностью, как культура один сразу после революции, или культура два — в современной России. Например, усиление церкви и её вмешательство в светскую и политическую жизнь — это чистое явление культуры два. Нарочитое презрение государства к памятникам констуктивизма — посмотрите, в каком состоянии дом Мельникова, дом Наркомфина, что делают с Шуховской башней — это тоже симптом.

На самом деле отличий больше, и оппозиции не так примитивны, как я здесь пишу. Есть много отличий не таких очевидных, но при этом неожиданно точных и системообразующих. Например, отношение к границам: в культуре один границы государства не так важны, мир будущего видится единым, со свободным перемещением; в культуре два границы страны священны, и их пересечение уже по этой причине не может быть ни для кого простым. Или иерархия: для культуры два характерна вертикаль власти во всех сферах жизни общества, на всех уровнях, от количества власти (произвол — бесправие) до имущественного расслоения; в ней всегда есть главный и самый лучший город, есть второй и третий, и есть — все остальные, про которые все знают, что они хуже (всё как у нас). Культура один — равномерна, то есть города номер один может вообще не быть, зато каждый заметный или даже незаметный город страны чем-нибудь своим крут (как в современной Италии).

Или вот пары тепло-холод, живое-неживое, имя-анонимность. Потрясающе, как Паперный смог это увидеть: широченные, совершенно итальянского вида балконы некоторых сталинских строений, которые автор приводит как пример, действительно не очень подходят для российского климата, их просто замучаешься чистить от снега большую часть года. Вопрос — зачем? Этот же вопрос возникает, когда смотришь на типичную «красивую девушку» по канонам народной культуры два: зимой — тонкие колготки, короткая юбка, топ, короткая курточка. «Возьми подтяжки в руку и ходи, как будто тебе всё время жарко», как у Зощенко. Функциональность и/или концептуальность, близкие культуре один, очевидно, слишком идейно холодны для большей части людей в нашей стране.

Про имя-анонимность понятно: красивые девушки в культуре два носят узнаваемые вещи. Эти вещи тем и ценны, что они узнаваемые. Принцесса — с сумкой «Шанель», с сумкой «Эрмес». Андрогины глубоко имели в виду брендоманию и носят принципиально никому не известные, но по своей какой-то шкале крутые вещи; кстати, это очень интересный момент — переход явлений из культуры один в два, смена агрегатного состояния, когда вчерашний авангард становятся почётным и заслуженным, новым прошлым. Сейчас мы наблюдаем такую штуку с отношением к брендам, вот и некоторые принцессы начинают интересоваться неизвестными голландскими и бельгийскими брендами и дарят свои «биркин» домработницам.

В культуре один ты можешь быть неназванным. В культуре два ты не назван = тебя нет.

Живое-неживое трансформируется ещё веселее. «Живое» в моде культуры два проявляется чаще всего в паре «красиво=сексуальность». В народе красивая девушка — это кто? Это которую хотят. Кто — неважно. (Очевидно, имеется в виду, что «все»). Отсюда — стремление обтянуть талию, подчеркнуть фигуру, сделать её максимально женственной. С одной стороны, быть более привлекательной, с другой — соответствовать существующему в этом обществе канону, читаться, как красивая девушка.

Андрогинов непонятно кто должен хотеть, и должен ли, и надо ли им оно. Пола как будто нет, или он неважен; важно, какой ты человек. У одного из знакомых андрогинов прочитала, что по-настоящему интересные люди не бывают очень, подчёркнуто, женственны или мужественны; рамки пола ограничивают, а сильный разум тяготеет к универсальности.

Неживое может быть красиво: в культуре один предмет может быть прекрасен сам по себе, как предмет, совсем не обязательно он с узнаваемыми как «красивые» завитушечками или способствует личному счастью обладателя.

И вот они, эти два полюса. Имена можно и не называть, хотя почему бы и нет? По отзывам на показы минувшей Недели моды в Манеже можно понять, кто из дизайнеров и из блогеров к какому лагерю ближе; а ведь есть на нашей модной карте и загадочные примеры, которые и туда, и туда (и это самые удивительные и сильные коллекции и дизайнеры).

Культура два: Юлия Далакян (предводитель и военачальник), Laroom, Гога Никабадзе, Ma Ya, Эстер Абнер. Зайцев и Юдашкин представляют собой, каждый, собственную уникальную культуру: хотя налицо все вроде бы, даже с перебором, признаки культуры два, это уже такая степень канонизации канона, что обсуждение становится бессмысленным.

Элементы двух культур: Юлия Николаева, Лилия Пустовит, Татьяна Парфёнова, Лена Цокаленко, Кирилл Гасилин (на Неделе не показывался, но как пример пересечения уж очень характерен).

Яся Миночкина и Бессарион показали очень коммерческие, очень трендовые коллекции — в российском контексте и в международном; по ним хорошо видно, какие авангардные элементы окостенеют как мейнстрим и классика в ближайшие годы.

Культуры один в нашей моде нет. Всякие контрфэшн не в счёт: то, что они делают, можно считать новаторским, только если ты только что родился.

Хоть я и старалась избегать оценок, сделать это не удалось: я люблю культуру один. Возможно, именно потому, что у нас она underdog. На самом деле я мечтаю о том состоянии моды и общества, когда представитель любой из культур спокойно принимает факт правомерного существования представителей другой.

Фото: 1, 2.