robotesse

Запись двухлетней давности «Принцессы и андрогины» оказалась весьма востребованной: Янина Цыбульская, стилист и автор интересного блога, предлагает её своим клиентам для диагностики. Говорит, после прочтения всё становится понятно. Это круто, и лишний раз показывает, как хороша собранная Владимиром Паперным модель, и как удобно её использовать для выстраивания собственного облика.

Кстати, что интересно. Пишущих стилистов много, и многие строят свои системы на бинарных оппозициях. Удобно. Можно и мой пост так прочитать: андрогин хочет ботинки Guidi и умереть, принцесса — сумку Шанель и чтобы умерли другие, желательно от зависти. Но вообще, подход «все люди делятся на два типа» — большой ментальный соблазн, ловушка для исследователя. Есть риск сузить собственное видение, обесценить что-то прикольное и новое, которое непонятно, куда девать — оно никуда не вписывается.

Но я этого не боюсь, потому что а) дело в уровне обобщения — у Паперного он общекультурный, а не просто тряпочки; б) я вслед за Паперным допускаю случаи смешения — и смещения, потому что в реальности такие примеры есть.

За два с половиной года я насобирала ещё примеров бинарных оппозиций, которые не приходили мне в голову раньше. Дело в том, что у культуры два в костюме есть четкий визуальный код. Его сложно было выделить именно потому, что он слишком на виду, и его слишком много. Зато теперь я понимаю, почему многие визуально привлекательные, функциональные и гармоничные вещи мне просто не подходят — дело не в том, что что-то не нравится, а гораздо глубже, на уровне мировоззрения.

Найденные коды-отличия относятся к двум группам. Это оппозиции «рамка — отсутствие рамки» и «правильность — свобода».

Рамка — это, конечно же, вариант найденной Паперным оппозиции «границы — отсутствие границ». Паперный имел в виду границы государства и архитектурное оформление входов, а мы давайте обратим внимание на визуальную сторону вещи.

Шанель в своё время совершила переворот, изменив повседневный облик женщины, определив его на десятилетия вперёд, об этом любят говорить историки моды. Но сейчас трудно представить себе вещь более консервативную, чем сумка 2.55 или костюм из букле. С одной стороны, мы имеем дело с затвердеванием авангардного явления как нормы, описанным в «Культуре два», но дело не только в этом. И стеганая сумка, и костюм с контрастным кантом были на самом деле явлениями культуры два с момента создания, и доказательство этому — рамка.

Самая запоминающаяся деталь костюма Шанель — кант, который обрисовывает все линии: горловину, полочки, линию низа, карманы. Это определяющая облик вещи черта, без канта костюм просто исчезнет, станет никаким, любым, не Шанель. То есть пределяющая деталь костюма Шанель — граница.

Все классические модели сумок Шанель имеют структурные элементы, которые держат вещь в границах, как рамка — картину. Это 1) стеганая сетка, 2) логотип по центру, 3) буквально рамка, как у Шанель Бой. Бой вообще концентрат: есть все 3 признака, всё застыло, всё схвачено.

Дальше можно найти очень много примеров, но все они, особенно не люкс, а несколькими рангами ниже, так или иначе повторяют уроки Шанель, от Майкла Корса и Тори Бёрч до умельцев из Китая: лого по центру, стёганая сетка, правильная форма, обрисованные границы.

У четкой формы вещи, у самого этого негласного требования — чтобы вещь имела четкую форму — есть мировоззренческая связь с другой парой, «правильность — свобода», то есть граница поддерживает «правильную» (= легко читаемую) форму вещи.

Отдельная история, которая в моём личном гардеробе не прижилась, несмотря на то, что мне всё нравится — ретро-спорт. Оксфордские блейзеры с кантом, продолженные фигурой Бубы Касторского в  «Неуловимых мстителях», а много после — дизайнерами Боско Спорт. (Может показаться странным, что костюмы сборной так ругали, в нашем-то обществе с его консервативными трендами; но тут объяснение простое, мне кажется. Ругали не за консерватизм, конечно, а за то, что костюмы сидят как говно).

История с границами началась, конечно, не с Шанель и не со спортсменов начала 20-го века; вдумчивому исследователю надо копать народный костюм — именно там границы прорисованы очень подробно и обоснованно, и нет ни одного случайного элемента.

Помню, как была ребенком в Смоленском краеведческом музее, и нам рассказывали, что темный низ и белый верх — это символически земля и небо, и поэтому поменять цвета местами невозможно (сравните с современным дресс-кодом, точнее, с его остатками). Но фольклорная тема безбрежна, поэтому всё-таки ограничусь относительно недавними примерами.

***

Что же находится в культуре один на месте рамки? Её там нет. Или есть, но как объект пародии (юмор — отдельная тема, и о ней тоже поговорим).

Иногда, часто, у вещи из культуры один нет четкой формы, она асимметрична (о паре симметрия — асимметрия речь тоже впереди), нет декора, фактура преднамеренно грубая и дикая. Эталон — сумки Рика Оуэнса и Guidi.  (Разговор зашел о культуре один — и из Цума мы перемещаемся в Леформ, всё правильно, но не всё так просто).

Один из примеров отсутствия границ — любимая фишка подражателей Мартина Маржелы, необработанный край. С этим приёмом есть проблема: его технически легко сделать, и поэтому за него ухватилось огромное количество криворуких недодизайнеров, дискредитируя сам подход. Отличить новаторство и мастерство от переимчивой лени не каждый сможет. Это всё равно что выдавать бессмысленную мазню за концептуальное искусство: человек без образования может понять интуитивно, что перед ним мазня, но не сможет этого аргументированно доказать, чем мошенники и пользуются. Так получается и с концептуальной одеждой: с одной стороны, на этом рынке работают прекрасные дизайнеры вроде Наташи Дригант,  с другой — резвятся студенты МХПИ с их всех уже доставшими коллекциями из полиэтилена, бессмысленный «Контрфэшн» и ловкачи — держатели интернет-магазинов типа «Иссей Мияке и Рик Оуэнс недорого».

***

Ключевое понятие культуры один — взрыв, и в конце 80-х случился именно он. Взорвался заряд японского и бельгийского авангарда; мир моды понял, что уже не будет прежним. Открытия, сделанные Мартином Маржелой, дизайнеры осмысливают до сих пор, и до сих пор многие вещи и приёмы выглядят новаторскими, просто не придумано ничего более смелого и при этом носибельного. Маржела — титан, и могу представить, как тяжело дизайнерам культуры один творить в его тени. Это все равно что поэту жить в одно время с Бродским. Говоря дальше о культуре один, я слишком часто буду упоминать Маржелу, но по-другому никак.

Продолжение следует.