robotesse

— была у Сэй Сёнагон в списке «того, что вызывает отвращение». Отношение к изнанке может быть и совсем другим, при полном осознании её грубости — это мы можем видеть из развития, например, спортивной и уличной моды, где изнанка сначала носилась просто наружу, а потом перешла в новое качество — в нарочито грубые швы как элемент отделки.

Но то уличная мода, территория все-таки неформальная. Другое дело — Неделя высокой моды. Коллекция Рафа Симонса для Диор вызвала у некоторых критиков вполне сэй-сёнагоновскую реакцию, и отчасти это можно понять: не все люди, и даже не все критики, готовы рассматривать одежду как мысль. А между тем, кроме эстетической составляющей, которая тут, безусловно, очень сильна — в коллекции есть и мировоззренческая, да такой силы, что вспоминается героиня Афиногенова, саркастически предлагавшая одеться в идею.

Изнанка вышивки мне вспомнилась при взгляде на платья: удивительные узоры на них напоминают изнаночные швы и — одновременно — северные орнаменты. С изнанки, у того, что не предполагало и не имело намерения быть красивым — вдруг открывается подсмотренная, непреднамеренная красота.

Что такое изнанка? С одной стороны — нечто необходимое, неизбежное, с другой — то, что предпочитают прятать. Изнаночная вышивка на платьях, соединение  в одном луке корсета и рабочих штанов, историческая цельность силуэта плюс фрагментарные, абсолютно современные детали (как красный и синий цветок на платье с юбкой-панье) — всё это становится в ряд с другими приёмами в других областях. Вербатим, новая драма, поток сознания, видеоарт, инсталляции из бытовых предметов — всё это способы посмотреть на тот же самый мир по-другому, с другой стороны, с изнанки.

Ряд продолжается отношением общества к инвалидам, к трудовым мигрантам, ко всякого рода меньшинствам — к изнанке, которая всё равно есть, но её как-то не хотят видеть. Налицо связь между развитием современного искусства и уровнем сознательности общества: там, где к самым разным людям принято относиться по-человечески, там и искусство интереснее, потому что изнанке не просто позволено быть — а она вполне может быть объектом эстетического внимания, и не в порядке исключения, с надрывом и с протянутой рукой, а спокойно и на равных.

Особое возмущение вызвали комбинезоны — практически прозодежда, только с деликатной серебряной вышивкой, в комплекте с резиновыми перчатками (которые при ближайшем рассмотрении всё же оказались замшевыми). Что даёт нам это соединение несовместимых контекстов, придворного платья и рабочего костюмчика? Люди, так одетые, ни по времени жизни, ни по рождению — не должны были встретиться, а тут раз — и детали их одежды соединяются в одном луке, в одном цвете. Казалось бы, что такого: сословные барьеры ведь давно сломаны? Но барьеры в головах остались: между высокой модой и всей прочей, между тем, что должно быть предметом искусства, и тем, что не должно.

Да полно, должно ли? Казалось бы ничем нельзя модную общественность удивить, возмутить. Оказалось — ничем, кроме одного: кроме попытки поколебать неопровержимость  стариковской истины «всё уже придумано».

Фото style.com.