robotesse

Красный цвет в моей жизни постепенно освобождался из-под запрета. История освобождения похожа на рассказ Кафки «У врат закона», где врата были на самом деле всё время открыты, да и существовали лишь для самого входящего.

В детстве я приняла возможность видеть звуки как должное, как нечто само собой: даже в голову не приходило, что не у всех это есть. Я вижу цвета всех букв и цифр; слова и числа складываются в цветовые гаммы, спектры, растяжки, оттенки зависят от ударения, позиции в слове, от количества цифр/букв. Иногда у цвета даже есть градиент и фактура. Расцвечена и музыка: мелодии и ритмы складываются в сложные орнаменты, которые я не могу воспроизвести, потому что не знаю нотной грамоты. Ясно одно: между видимым и слышимым есть взаимно-однозначное соответствие, нужно только иметь к нему ключ. Вопрос, должно ли оно быть универсальным; но что оно личное, очень своё – это точно, я до сих пор не могу читать у Набокова про цветной слух, потому что у него все буквы невыносимо других цветов.

Красный – с самого детства, с тех пор, как себя помню – это цифра и число один, буква А, алеф, альфа, начало всего. Это буквица в книжке с картинками. Это зубцы кремлёвской стены тех времён, когда Москва была для меня сказочным огромным городом, а Кремль – чем-то вроде Небесного града.
При этом красный с тех же самых времён был всегда отдельно вынесен и отдельно помечен как «слишком вызывающе» и «вульгарно», если речь шла об одежде.
Это важно. Красный – номер один, и он под запретом, как императорские одежды в Древнем Китае. Это рифмуется с общими установками, которые внушались с детства со всех сторон: нужно думать сначала о других, потом о себе; не высовывайся; ты хуже; это не для тебя.
Самое смешное, что это был конец восьмидесятых, время роз на длинном стебле, начёсов и перламутровой сиреневой помады; заглядывая в то время из сейчас, я думаю о том, как беспомощен человек, когда ему не помогает критичность мышления, под натиском чужих стереотипов. Из того времени, кстати, я не помню ни одного примера убедительного красного: преобладали какие-то другие цвета, в основном всё та же сине-сиренево-зеленоватая гамма.
На исходе детства мелькнуло всё-таки красное пальто, довольно элегантное, и до сих пор оно вспоминается как любимая вещь.
Потом были первые попытки определиться с собственным стилем. Границы выстраиваются, как всегда, с помощью «нет»; одним из первых «нет» стал красный, вместе с пышными юбками и почему-то кожаными сумками (аргументацию забыла, но чем-то текстильные сумки были круче). Разумеется, с тех пор границы перерисовывались не раз, и в последней версии они уже довольно проницаемы, ведь с помощью самоиронии можно встроить в образ что угодно. Но красный появился абсолютно законно и серьёзно, когда пришло его время.

Прекрасный красный свитер из шерсти с тефлоном от Людмилы Норсоян.

Или вот «Красная Москва». Эти духи пришли в мою жизнь не без боя: те же самые чужие стереотипы подсказывали, что это фу и парфюмерное воплощение совка, оказалось же – что сами эти стереотипы воплощение совка. А духи восхитительные, и не только как парфюмерия: в них есть энергия, драйв, характер. Это не просто красный, это хаки плюс красный. Я ношу эти духи на экзамены и вообще на особо важные мероприятия, где требуется энергия и собранность.
Теория цветотипов, имея дело только с внешностью, предписывает мне носить сдержанную гамму и пастельные оттенки; душа же просит внятности, определённости, насыщенности и контраста. Вот вы бы кого послушали? Я тоже не сомневалась, и решила научиться подручными средствами постепенно вытягивать внешность в контраст.

Красная помада была последним бастионом; только она до последнего воспринималась «нет, это не для меня». Нью лук, макияж Довимы, яркость и сексуальность – как же это может быть для меня? Плюс несколько неудачных навязанных попыток меня накрасить, плюс когда-то услышанное мнение «экспертов».

Макияж Довимы. The Doe Eye by Erwin Blumenfeld

Но занятие по макияжу – это территория экспериментов. Такого результата я сама не ожидала. «Эксперты» бы расстроились.

Красная помада оказалась тем самым средством, которое превращает невыразительную бледность — в белизну, нужную для контраста. Это тот самый штрих, который нужен для определённости образа. И вульгарности в нём нет ни капли, наоборот. К тому же мои настоящие цвета: насыщенный красный, насыщенный синий, бордо, чёрный, травяной зелёный — в соседстве с красной помадой выглядят более чем уместно и только выигрывают. Черно-белое? Могу носить. Тёмно-синее? Пожалуйста. Это одна из тех удивительных находок, которые помогают лучше понять, кто ты есть на самом деле.

Я не крашусь каждый день красной помадой, но всегда ношу её с собой, как талисман.