robotesse

Помню самое первое впечатление от сумок Максима Шарова: что-то живое, независимое, свежее и настолько крутое, что мне не угнаться. Впрочем, лучшая подруга, с которой мы общаемся уже пятнадцать лет, произвела на меня при первой встрече примерно такое же впечатление, с той разницей, что сумки не шутят и вообще молчат, хотя и бывают визуально весьма красноречивы. 

Сумки Шарова — абсолютно про настоящее, про нерв времени; носить их можно лет по десять, и они за этот срок не только не теряют актуальности, но начинают даже лучше выглядеть. К их создателю у меня набралось много вопросов, и почти все так или иначе крутились вокруг тем собственного видения и модной изменчивости. 

Вы напрямую работаете со своими покупателями. Часто ли бывает работа по запросу – хочу такое же, но другое?

Совсем как ателье я не работаю. В принципе, поскольку моделей я придумал довольно много, в 90% случаев у меня получается предложить что-то из наработанного. Бывало, что люди приходили и показывали сумку Birkin, вырезанную из журнала, и такие: за пятихаточку сделаешь? Я: нет, не сделаю.

Это им надо к вашему дублю обратиться.

Есть люди, которые делают любые модели. У меня принципиально – нет.

Насколько сильно влияние на вашу работу – запроса, обратной связи, вообще того, что говорят люди?

У меня есть такая черта, за которую я благодарен, что она есть. Когда я занимаюсь живописью, когда я делаю сумки, мне вообще без разницы, что о них думают. Я очень спокойно отношусь к тому, что каким-то знакомым не нравятся мои сумки и мой стиль. Главное – они нравятся мне; мне приятно, что я вижу. Я чувствую, что сила именно в этом. Помню, ещё с середины 90-х: делаю кому-нибудь ранец – а у меня совсем мало денег, они мне нужны, и я переживаю – подойдёт, не подойдёт; но понимаю в то же время, что даже с облегчением вздохну, если не подойдёт, потому что ранец мне нравится самому. И, как правило, те люди, которым нравятся мои сумки, нравятся мне, потому что у нас совпадают вкусы, и получается, что мы нащупали друг друга по каким-то тонким критериям, у нас получается интересное общение, дружба. Через это дело приходят в жизнь интересные люди.

Да. Я не встречала успешных и интересных дизайнеров, у которых «чего изволите». Это не работает.

Это работает на самом деле унизительно. Недавно я пытался художнику одному вправить мозги. Он говорит: я вот и так пишу – мало покупают, и так пишу – мало; я могу и как Кандинский, и как Кустодиев, а всё равно как-то плохо идёт. Я говорю: слушай, ну ты сделай, как тебе нравится! Тут есть ещё такой момент: когда гоняешься за тем, что нравится всем, ты можешь забыть, что тебе-то нравится. Ричард Бах сказал, что музы не прилетают к тому, кто не обращает на них внимания.

Я слежу за вашим инстаграмом так же, как и за фейсбучной группой, и, конечно, обращаю внимание на теги, тем более что вы ничего не пишете, кроме них. Облако хэштегов у вас такое – размером с саму фотку. Я их читаю, и пытаюсь соотнести ваши сумки – обаятельные, живые, абсолютно авторские, с хэштегом #fashionblogger, например. Вы когда их пишете – на какой эффект рассчитываете?

Я их не то что пишу, и их просто копирую и вставляю, они всегда одни и те же. Я на самом деле не умею продвигать в инстаграме толком. Как-то я просто посмотрел инстаграм каких-то дизайнеров, у которых много лайков, и увидел эти хештеги. Ради эксперимента скопировал, и у меня прямо народ пошел!

На самом деле, у меня это не совсем правильно поставлено; я знаю, есть люди, которые находят в инстаграме целевую аудиторию, например, берут какой-то магазин, и ищут людей, которые подписаны на него; просто за это нужно платить. Я на самом деле за развитие, но за деньги ещё никогда ничего не продвигал. Надо бы уже к этому приходить; я понимаю, что это всё равно работает, хотя и не могу сказать, что у меня через инстаграм много продаж.

Читая эти хештеги, я думала, что они похожи на заклинания вызова аудитории. «Приди, фэшнблогер, приди».

Вообще, это такая штука, в которой я себя очень некомфортно чувствую. У меня такие взгляды: ты делаешь фотографию на белом фоне – и, если вещь крутая, она сама себя продаст. Раньше так и было, ещё когда я выкладывал фото в livejournal. Но тогда информационное поле ещё не было настолько заполнено. Я никогда ничего такого не писал: вот, пришла осень, падает листва, хочется чего-нибудь коричневого. Для меня всё это – буэээ. Это такое фи, не фэншуй. Я бы и в инстаграме отказался от этого. Когда пишешь под фото: «сумка ручной работы, сумка Макса Шарова» — ну да, это заклинания какие-то. Вообще, я слышал, что эта сеошная тема как-то отходит. На нормальных сайтах нет такой каши из непонятного набора слов.

Что вы вообще хотите от социальных сетей? Вы бы хотели расширять свою аудиторию?

Да, конечно.

А до какого предела? Вы же работаете один? Я, кстати, читала ваш диалог с «Почтой России» – это очень смешно.

Я на самом деле не пользуюсь «Почтой России», я пользуюсь EMS, тут же можно пешком на Главпочтамт сходить, когда ты понимаешь, что до тебя не доедет их курьер.

Но вы один.

Ну да. Правда, у меня есть помощник, и ещё, если есть объёмы, я могу заказывать полуфабрикаты; всё равно любая вещь проходит через мои руки, душу вдуваю я. Так что интересных мне магазинов – концептуальных, с именем – хотелось бы побольше.

Были моменты, довольно приятные, когда утром я открывал почту, а там куча запросов со всего мира. Оказывается, какой-то блогер обо мне написал, и пошла волна. Было приятно отправлять сумки в Голландию, в Австралию. Просто интересно, и хотелось бы съездить туда, может быть, даже снять мастерскую и поработать в другой стране – почему нет. Сейчас я практикую, когда путешествую, такой момент: жильё в обмен на сумки. В Нью-Йорке таким образом жил.

А вы гражданин мира?

По настроению – да, но в последнее время я не могу сказать, что много езжу. У меня бывает волнами: то много, то немного. В этом году пока только в Таиланде был.

Кстати, а вот эта волна дауншифтеров на Бали, которые там монстрячат сумки из питона – насколько это серьёзное явление?

Я не чувствую, что это какое-то явление. Просто есть активные девушки, которые уезжают жить на Бали, потому что там комфортнее и дешевле, и начинают там свой бизнес, потому что там комфортно шить. Не знаю, та же Нуца Модебадзе делает довольно интересные вещи, и она живет на Бали. Если ты хороший художник, то ты можешь делать нормальные вещи и там, и там.

Нуца Модебадзе да, но я просто встречала чаще всего именно такие вещи, где главная ценность – это питон, то есть материал.

Мне вообще вещи из питона и крокодила не очень нравятся. Мне интересны фактуры менее яркие, но сильные. Например, русская корова, которая имела тяжелую жизнь. Неровности я иногда прячу, иногда помещаю на видное место. Российская кожа – не самая супер-пупер, её не назовёшь высокосортной, но она меня устраивает, и мне делать вещи из неё интереснее и проще, чем из какой-нибудь итальянской кожи высокого качества.

Именно из-за её несовершенства?

Из-за несовершенства, которое для меня стало совершенством. Я просто научился работать именно с этим материалом. А крокодил берут из-за того, что это крокодил. Кроме того, эта кожа – аукционный товар, как драгоценные камни, и самое лучшее, самое красивое, забирают богатые дома мод; за них торгуются, люди готовы выложить больше, чем конкуренты. В итоге в свободной продаже остаётся что-то довольно посредственное.

Вы следите за модой?

Не могу сказать, чтобы прямо тенденции мне были интересны, но мода же ветвистая такая. Мне неинтересно делать вещи для девушек с красивыми искусственными губами – для них есть модные дома, которые как раз кожу на аукционах покупают. Поскольку это не часть моего мира, я не смотрю в эту сторону. Когда я недавно заходил на vogue.com, у меня не было желания смотреть, что там делает Dior, но было интересно, что показал Yamamoto, Comme des Garcons, Вальтер ван Бейрендонк.

Мне кажется, у вас с ним даже внешнее сходство есть.

Но у него борода гуще. Вот – человек делает то, что ему нравится, аудитория своя у него есть, правильная жизнь, всё хорошо.

То есть вы смотрите правильную чернуху. Людей, которые делают прекрасное, черное, припылённое одно и то же последние двадцать лет.

Ну да. Ну либо совсем что-то без башни. В Гонконге приятель меня привёл в какой-то запредельный бутик, в котором цены были немыслимые даже на шарфы; какая-то маленькая тряпочка стоит – в Москве люди за такие деньги шубы покупают. И там ты смотришь – дизайнеры просто отрываются по запредельному, так ещё и магазину хватает ума, фантазии, вкуса это покупать. Это круто. Помню такое – даже не скажешь, как этот предмет одежды называется; то ли вязаное, то ли войлок, который проеден мышами, черный; у него был орнамент из абстрактных распятий. Как это вообще? Почему именно это?

Помню, как-то ходил в Москве на выставку современного японского искусства. Был один художник – у него в стеклянных коробочках лежали скульптуры из катышков. Он просто с трикотажа их отрывал. Квадратики, пирамидки. Для меня эта одежда примерно из этой области: её интересно разглядывать, даже потому, как и зачем это можно было придумать. И тем не менее оно имеет свои формы, которые цепляют глаз, и ты себя чувствуешь каким-то супер-правильным на фоне этих вещей. Было интересно, я получил эстетическое удовольствие.

Ваши вещи актульны, но они неочевидно встраиваются в ту картину, что на «Воге».

Там много всего, и выглядит примерно одинаково, потому что везде подиум и модели.

Коммерческое однообразие при внешне бешеном разнообразии формы.

Думаю, есть договоренность по поводу подачи – уж совсем по-разному подавать трудно. С другой стороны, есть упрощение; почему модели всегда очень худые – на них проще вещь посадить. Если взять женщину с объёмами, даже 90-60-90, на неё майку не всякую повесишь. А на худенькую – торчит сверху голова, снизу ноги, и, в принципе, всё красиво.

Кстати, как вы относитесь к темам плюс-сайз и боди-позитив? Вы не делаете одежду, но всё-таки.

Я даже не знаю, что это такое.

Плюс-сайз – это модели с формами, как у обычных женщин. Они пытаются отвоевать модное пространство, основной посыл – «а мы тоже хотим», и «настоящая красота на самом деле – наша». Это очень многослойная штука, в которой много классного – например, что принимать нужно любое тело, а много откровенного вранья и лести, которые активно используются в рекламе.

В принципе, человек может быть красивым не только за счёт его тела. Я не думаю, что тут можно применить какую-то идеологию. Важно, есть ли у человека интеллект и умение подавать себя; я думаю, это всё идет даже от того, как человек к себе относится. Есть люди не очень складные, но они офигительные. А есть люди красивые, стройные, но почему-то что-то с ними не то, и я не думаю, что это легко поправить идеологией и какими-то лозунгами; всё равно это вопрос того, что у человека внутри происходит.

Красота относительна? Вот ваши вещи – красивы, в них есть гармония, жизнь, замочки трогательные. А другой человек посмотрит – ему не понравится. Но «нра-не нра» это одно, а критерии – это другое. Для вас это одно и то же, или вы этим не заморачиваетесь?

Я не заморачиваюсь; мне кажется, это отчасти субъективно, но у нас есть какой-то неописанный и даже не озвученный фэншуй. Мало кому не нравятся морские волны или закат; есть вещи, которые радуют глаз. Мои вещи кажутся красивыми, а поставить рядом другую вещь, и тебе захочется её; это вопрос того человека, который смотрит. Какой у тебя бэкграунд, есть ли критерии. Есть те, кому это не нужно, для которых Birkin, моя сумка и полиэтиленовый пакет – это одно и то же. Это не делает их какими-то неполноценными, просто зачем им вообще загружать этим голову. А кому-то – важно. Все живут по-разному. Мы живём в городе, и нам важны опознавательные знаки «свой-чужой», и моя сумка – один из таких знаков.

Из вашего мира – какие марки одежды, кроме Ямамото?

Люблю на каком-нибудь блошином рынке в Париже находить военные всякие штуки. Я там купил резиновые сапоги, в которые можно прямо в кроссовках влезать. Люблю вещи, которые делаются без дизайнеров, в которых важен функционал, но при этом они очень красивые. Я вообще нахожу утилитарные вещи красивыми. Например, мне кажутся красивыми грабли, лопата – даже старые.

Часть вторая здесь. 

Фото — Нестор Ротсен.